Закрытые газеты «Смена», «Вечерний Петербург» и «Невское время» давно себя скомпрометировали. Однако сохранить их бренды было бы правильно для «постпутинской» эпохи. В этом смысле оправданно и воссоздание газеты «Вечерний Санкт-Петербург», пусть даже и в виде «листка депутата Макарова». О петербургских медиа и об «ингерманландской идее» в интервью Бездуховностям рассказал историк Даниил Коцюбинский.
— Как вы считаете, правильным ли было решение закрыть газеты «Смена», «Вечерний Петербург», «Невское время», переформатировать канал «100ТВ»?
— Мне жаль гибели этих СМИ. Хотя я и понимаю, что в последние годы они не были независимыми медиа, поскольку оказались, как и подавляющее большинство российских информационных ресурсов, встроены в пропагандистскую машину Кремля. Причем «Смена» и «Невское время» при этом превратились во что-то совершенно неприличное. А «Вечёрка» и «100ТВ» порой бывали интересны и полезны горожанам. Но важно то, что это были бренды, которые в дальнейшем, «после Путина», можно было бы снова превратить во что-то похожее на полноценные СМИ. Однако брендовая традиция убита. И возродить её будет, боюсь, практически невозможно.
— Насколько оправданными, по вашему мнению, были усилия части общественности и депутатов ЗакСа по возрождению вышеупомянутых закрытых газет в виде «Вечернего Санкт-Петербурга»? По слухам, сейчас проект забуксовал, финансирования на него нет, хотя оно и было заложено в бюджете. Как вы думаете, в этом есть политическая подоплека? Можно ли считать, что эта газета, финансируемая, прежде всего, усилиями Вячеслава Макарова, изначально имела бы политический подтекст?
— В том, что делают политики – даже такие неполноценные, как российские депутаты, — всегда есть «политическая подоплёка». Вопрос – какая именно… Учитывая то, что я сказал выше про ценность сохранения брендов, возрождение «Вечернего Петербурга» даже в виде «листка депутата Макарова», быть может, было бы и не бессмысленным. Хотя если бы он превратился во что-то столь же неприличное, во что в итоге обратилась, допустим, «Смена», — то и бренд был бы окончательно скомпрометирован. Так что ответить на вопрос, не видя конкретного информационного продукта, невозможно.
— Правильно ли, по вашему мнению, повел себя Михаил Иванов, ушедший с поста гендиректора «Вечернего Санкт-Петербурга» на должность советника губернатора, а затем покинувший пост председателя жюри «Золотого пера»?
— Это вопрос к Михаилу Иванову. Он свободный человек и сам знает, что для него правильно, а что нет.
— Как вы считаете, достаточно ли эффективно Союз журналистов Санкт-Петербурга и ЛО работает в части защиты прав и интересов журналистского сообщества?
— Я давно вышел из состава Союза журналистов, так что не в курсе его дел. Но в вашем вопросе содержится ложная презумпция того, что СЖ может в принципе защитить какие-то интересы. Никто в современной РФ не может ничего. Власть сконцентрирована в руках президента Путина и назначенных им чиновников. В том числе, ничего не могут, разумеется, и общественные организации.
— Как вы считаете, обладают ли петербургские СМИ политическим влиянием, достаточным для изменения тех или иных политических процессов?
— Нет, не обладают. Общество, когда оно массово выходит на улицу, может заставить власть скорректировать те или иные решения. Но СМИ сами по себе – нет.
— Вы – сторонник регионалистских идей. Для чего нужна идея Ингермаландии?
— Как одна из многих культурно-мемориальных идей, из которых складывается общегородская ментальность, память об ижорских и шведских корнях Петербурга нужна. Но не менее важны и «имперская» память о блистательном Санкт-Петербурге, и «ленинградская» память о городе-герое, и перестроечная память о «самом демократичном городе» предсмертно пробудившейся страны Советов.
А вот как политическая идея– «ингерманландская мечта» нет, не нужна. И последние 15 лет, на протяжении которых петербургская идея организационно существует именно как ингерманландская, — тому наглядное подтверждение. Несмотря на то, что у «ингерманландцев» есть и флаг, и изрядное число адептов и идеологов, несмотря на то, что регулярно проходят и форумы, и конференции, и осуществляется бурное интернет-общение, — до сих пор ингерманландский проект не осложнился политической программой.
И это не случайно. Переведение «ингерманландской идеи» в политическую плоскость – просто невозможно по определению. Ибо политическая идея должна апеллировать не только к членам политической организации, но и к обществу или к значительной его части. А кто в Петербурге считает себя ингерманландцем? Думаю, тех, кто считают себя хоббитами и эльфами – на несколько порядков больше.
В отличие от себя самого образца 15-20-летней давности, в настоящее время я уже далеко не так уверен в том, что нынешним жителям Петербурга вообще нужна хоть какая-то идея – не политическая, а вообще какая угодно. Хотя бы футбольная. Но я уверен в том, что ингерманландская идея в качестве политической — петербуржцам точно не нужна. И вряд ли будет когда-нибудь нужна, поскольку апеллирует к фантомной гражданской идентичности…
— Как вы полагаете, существует ли конфликт между спикером ЗакСа Вячеславом Макаровым и губернатором Георгием Полтавченко?
— За тараканьими бегами не слежу.
— Импонирует ли вам кто-либо из петербургских политиков?
— В стране, где нет публичной политики, нет и политиков, а есть в лучшем случае «ходоки» к хранителям вертикали, т.е., к чиновникам. Симпатизирую я Борису Вишневскому – но просто как моему давнему приятелю.
— Рассматриваете ли вы для себя возможность выдвижения в качестве кандидата в Законодательное собрание, ГосДуму?
— Нет. Быть ходоком – неинтересно. Пытаться тырить деньги, используя служебное положение, – занятие для дебилов, к числу которых я себя, — при всей моей неимоверной скромности, — всё же не причисляю. Так зачем мне быть депутатом?
Подготовила Серафима Макарченко